Здравствуй.
Пишу тебе из холодного монохрома, вселенная любит шутки острей ножа.
В метро я читаю Солженицына, замерзаю ещё сильнее, цвета становятся ещё более тусклыми.
За пару лет здесь я забываю всё, что могла бы знать о себе.
Есть только серость, сырость и пустота.

Ночью отключают отопление, ледяные пальцы не могут удержать телефон в пять утра.
Мне снится Лим-рохиррим с мороженым в рожке, пендулум в наушниках, отчаянно рыжая и свободная. Где-то внутри становится тепло.

Представляешь, я забыла, что когда-то писала стихи.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Беспросветная тьма и летучих мышей полеты,
Горы, звезды, маяк, безмятежный ночной прибой.
Я сегодня наткнулась на девочку, до икоты
На тебя (только кроху) похожую, мой герой.
Ее пальцы в порезах порхали по острым скалам,
В волосах цвета моря запуталась пена дней.
В моей памяти, знаешь, хранится тебя навалом,
Но я еле дышала, подсматривая за ней.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Он взвалил на себя целый ворох больничных дел,
Ведь помимо работы у Джона нет ничего.
Доктор страшно жалеет, что многого не успел,
Каждый вечер подолгу придумывая его.
То есть, правда, по новой придумывая его.

Вот, допустим, он стал много проще и веселей,
Ежедневно приносит конфеты и молоко,
Не вскрывает словами нарывы других людей,
Беззаботно смеется, встает по утрам легко.
Джону нравится это «встает по утрам легко».

Иногда он пьет пиво и смотрит футбольный матч,
Проливая напиток на майку в порыве чувств,
Трет ладонями джинсы, по-детски ругает мяч,
Предлагает спортсменам десяток-другой безумств.
Человеческих, приземленных таких безумств.

Новый он не страдает от скуки и любит тишь,
Никогда не полезет играть со вселенским злом
И, конечно, не станет внезапно бросаться с крыш,
Не заставит жизнь Джона завязываться узлом.
Как убого звучит-то: «завязываться узлом»!

В этом месте фантазия резко летит в трубу,
Доктор просит забвения, жадно глотает скотч.
Он приходит под утро, сарказмом разбив мольбу,
Возвращается к Джону в попытке ему помочь.
Несмотря ни на что, он вернулся ему помочь.

Под ногами его никогда не скрипят ступени.
-Посмотри на себя, - шепчет Шерлок, - ты похудел.
-Я не верю тебе! – Джон хрипит – Может, ты и гений,
Но ты умер, я знаю. Я видел, как ты летел.
Понимаешь, действительно видел, как ты летел.


Sorry, love.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра